Найо Марш - Зеленоглазое чудовище [ Венок для Риверы. Зеленоглазое чудовище]

«Неужели правда? — думал Эндрю. — Возможно ли, чтобы кто-то смеялся так и лгал при этом?» Он взял стакан. Лем, у которого от бурного смеха все еще текли слезы, похлопал Эндрю по плечу.

— Прости, старина. Неприятное зрелище. Надо быть серьезнее, я понимаю. Но не оставляй надежду. Если уж ты ищешь любовника, думаю, я могу тебе помочь. Именно об этом я и собирался рассказать тебе до того, как твоя мать помешала нам.

Лем достал большой носовой платок, промокнул лицо и присел на ручку кресла.

— Видишь ли, Эндрю, я не знаю, кто он, тот друг Маурин, и не знаю, зачем она лгала ему обо мне, тем не менее совершенно очевидно, что она лгала. Разве Маурин настолько глупа, чтобы выдавать кому бы то ни было имя своего настоящего любовника? Ответь мне, старина. Нет, исключено. Что же касается того, имела ли она любовника, — да, она имела любовника, верно. Иначе то, о чем я расскажу, объяснить невозможно.

Он отхлебнул из стакана.

— Ах, это проясняет все дело. Понимаешь, старина, всего за неделю до того, как она была убита, старый Лем Прайд окончательно очнулся. И сказал себе: «Боже мой, вот ты только лежишь, как последняя свинья, и позволяешь этой маленькой шлюхе вытирать о тебя ноги. Где твоя предприимчивость? Ведь это — война. Почему, черт возьми, не ответить ударом?» Именно после этого я начал следить за ней.

— Следить за ней? — Эндрю ухватился за спинку любимого кресла матери.

— Конечно. Она совала нос в мои дела. Почему бы и мне не сунуть нос? Я подумал, что у сучки вроде этой наверняка есть что-то такое, что ей приходится скрывать так же, как мне мою старую Руви. Поэтому всякий раз, когда мне удавалось ускользнуть от твоей матери, я спешил к вашему дому и поджидал, когда она выйдет, чтобы проследить за ней.

Его лучезарная улыбка показывала, как приятно ему описывать свою ловкость.

— Я следил за ней четыре или пять раз и наконец напал на то, что искал. Это было где-то около половины четвертого, после обеда. Она прошла вниз по городу до Тридцать восьмой улицы. Дошла до старого дома сразу к западу от Мэдисона и открыла дверь. С противоположной стороны улицы я видел, как она достает ключи и открывает дверь. Ключ, подумал я. Что это? Как только она зашла, я пересек улицу, и когда подошел к дому, из него вышла женщина с пуделем. Понятно, она должна была пройти мимо Маурин по лестнице, поэтому, — старый сообразительный Лем, — я вынул доллар из кармана и сказал: «Простите, мадам, но леди, которая только что зашла, уронила этот доллар. Может, вы подскажете, кто она, чтобы я мог не ошибиться звонком и вернуть ей доллар». Женщина ответила: «К сожалению, я не знаю ее имени, но ее квартира над моей — ее и ее мужа».

Лем торжествовал.

— Муж, дружище. Я понял, что почти накрыл ее. Поэтому я спросил: «Тогда, пожалуйста, подскажите по крайней мере номер квартиры». «Конечно, — сказала она, — ЗЬ». И пошла с пуделем дальше. Я зашел в вестибюль и посмотрел имя под номером ЗЬ — Мари Кросс.

— Мари Кросс! — воскликнул Эндрю.

— Именно так, старина. Это имя что-нибудь тебе говорит? Мне ничего, однако. Боже мой, называть себя Мари Кросс, ходить в разваливающийся старый дом со своим «мужем»… Хм! Я чуть было не решился тут же пойти прямо наверх и посмотреть ей в лицо. Потом подумал, черт ее знает, может, «муж» там с ней, а я не особенно способен к кулачным разборкам. Я походил вокруг, подумал какое-то время, надеясь, что она или ее «муж» выйдут на улицу. Но потом мне пришлось вернуться к своему цыпленочку. Я так полагаю, все равно тогда это было бессмысленно. Я мог рассчитывать только на следующий четверг, когда она вновь появилась бы, чтобы сказать, что я знаю. Но так вышло, что следующего четверга не состоялось, потому что ее убили.

Лем поднялся с ручки кресла, взял небольшую записную книжку и карандаш из нагрудного кармана, записал адрес и, вырвав листок, протянул его Эндрю.

— Вот, дружище. Понимаешь, я бы рассказал тебе это перед ужином, если бы твоя мать не помешала. Но ни в коем случае нельзя допустить, чтобы старушка пронюхала о чем-либо из этого. Ну, и поскольку это и есть тот любовник, которого ты ищешь, мне кажется, тебе больше не придется ни за кем гоняться.

Эндрю взял бумажку. Тридцать восьмая улица. Настоящая Мари Кросс живет в пригороде, в квартире с Глорией Лейден, не остается никаких сомнений. Этот сюрреалистический визит дал-таки ему что-то. Не то, правда, на что он рассчитывал. Но когда это бывало, чтобы что-то оказалось хотя бы отдаленно напоминающим то, на что он рассчитывал?

Он опять почувствовал ладонь отчима на плече. Ее давление было твердым и доверительным, демонстрирующим самое простое теплое чувство и желание помочь.

— Ну, старина, мне жаль с тобой расставаться, но цыпленочек никогда не уснет, пока не почитает мне. Она утверждает, что это успокаивает и хорошо для старого сердечка, так что ты ведь понимаешь, правда? Она не такая уж молодая, как ей того хочется. Грех задерживать старушку слишком долго.

Эндрю взял такси и доехал до Тридцать восьмой улицы. Было уже за полночь, и в окнах совсем не было света. Он поднялся по ступенькам и поглядел на звонки рядом с дверью. ЗЬ — Мари Кросс. Лем не обманул. Эндрю нажал на звонок. У него была слабая надежда, что никто не ответит. Он позвонил еще раз. Ничего не произошло. Эндрю толкнул дверь, та была закрыта на замок.

Напротив через улицу находился отель. Эндрю быстро нырнул в пустынный вестибюль. Ему казалось, что лейтенант Муни гонится за ним. Эндрю посмотрел телефон Мари Кросс в справочнике. Там значился только один — на Тридцать восьмой улице. Итак, квартира действительно принадлежала Мари Кросс, и Маурин вовсе не было необходимости прикрываться чужим именем. Видимо, она просто заняла квартиру, а Мари Кросс переехала к Глории Лейден. Он поискал Глорию Лейден. Вест Десятая улица. Должно быть, это. Эндрю вошел в будку и набрал номер.

Почти тут же на другом конце ответил женский голос:

— Послушайте, кто бы это ни был, что за звонки в такой час?

Эндрю спросил:

— Мари Кросс?

— Мари, — позвал голос Глории Лейден. — Это тебя.

Эндрю слышал приближающийся звук шлепанцев.

Потом другой голос сказал:

— Да?

— Мари Кросс?

— Да.

— Это Эндрю Джордан. Я должен поговорить с вами.

— Муж Маурин?

— Да, он.

— О Боже…

— Я приду прямо сейчас.

— Хорошо… послушайте, как бы это… я имею в виду — Глория красит волосы.

— Мне надо увидеть только вас.

— Тогда… тогда, знаете, здесь есть бар на углу между Десятой и Шестой улицами. «Бангкок».

— Я буду там через четверть часа.

«Бангкок» был чрезвычайно слабо освещенным баром, с некоторой едва уловимой претензией на Восток. Узнать Мари Кросс было просто, потому что она была единственной девушкой среди горстки посетителей бара, — высокая, стройная, довольно угловатая, с собранными в пучок черными волосами. Когда Эндрю подошел к двери, она повернулась, и он направился прямо к ней.

— Мистер Джордан? Пойдемте сядем за стол. Эти барменские уши — они могли бы использовать их в качестве радаров для всего Восточного побережья.

В розовом полумраке они отыскали столик. Из темноты возник официант. Они сделали заказ, и официант ушел. Мари Кросс перегнулась к нему через стол, но все равно впечатление от нее у него оставалось весьма размытым: тонкое костистое лицо, черные большие искренние, как у пуделя, глаза.

— Боже мой, мистер Джордан, я не знаю, что вы от меня хотите. Честно, не знаю. Я разговаривала с копами сегодня вечером.

— Я знаю.

— То есть, может, вы пришли не к тому человеку. Я… я не была подругой Маурин. Я ненавидела ее. Просто ненавидела эту девушку. — Громадные мерцающие глаза, поблескивающие в полутьме, казалось, имеют отдельное от лица, собственное существование наподобие улыбки Чеширского Кота. — Послушайте, мистер Джордан, вы ужасно выглядите. Вам очень плохо, да?

— Они думают, что я убил ее.

— Я так себе и представляла. Это из-за того, чем я напичкала лейтенанта.

— У нее ведь было много мужчин до меня, не так ли?

— Много? Э-э, братец.

— А после того, как она вышла за меня?

Официант принес напитки и снова ушел. Мари Кросс отпила глоток скотча. Она явно была в замешательстве. Или же она боялась?

— Видите ли, мистер Джордан, если бы я только могла помочь вам, я бы с радостью, честно. Понимаете, мне не хочется влезать в это дело. Ни одному человеку не захотелось бы, когда фигурирует полиция… Но когда Маурин вышла за вас и съехала с квартиры, в которой мы жили, я вздохнула с облегчением. Слава Богу, сказала я и никогда ее больше не видела.

— Никогда?

— Господи, думаю, что нет.

— Даже когда сдали ей квартиру на Тридцать восьмой улице?

Мари Кросс чуть не поперхнулась.